Общее:
1. Томас Леннокс никогда не служил в полиции и совершенно не жалеет об этом. Ещё в детстве он усвоил: справедливость и закон — вещи разные, и та, что в мундире, не всегда на стороне правды. Его отца оболгали, брата уволили по надуманному обвинению, а мать всю жизнь проносила обиду, смотанную клубком в корзинке с вязанием.
С тех пор Томас предпочитает держаться от официальных структур на расстоянии, достаточном, чтобы не пачкать манжеты. Но, ирония судьбы, именно они — чиновники, полицейские, судьи — регулярно стучатся в его дверь, когда собственные методы исчерпаны, а дело требует не формуляров, а ума. И да, он помогает. Не из сочувствия — из упрямства. Потому что может. Потому что умеет. Потому что, если справедливость не всегда в законе, то кто-то должен её всё-таки установить.
2. Он живёт над лавкой портного, который не задаёт вопросов, и тем сразу располагает. В трёх комнатах его квартиры — порядок, почти болезненный. Не ради красоты, а чтобы держать в узде то, что иначе поползёт наружу. Бумаги рассортированы по системе, рядом с которой десятичная классификация Дьюи — детская считалка. Чай — исключительно Эрл Грей. Печенье — британское, желательно круглое и с намёком на моральный стержень. На американский кофе Томас смотрит с тем же подозрением, что на анархистов. Он всегда безупречно одет, всегда в костюме-тройке, рубашки выглажены, воротники накрахмалены, ботинки начищены с тем рвением, которое другие обычно приберегают для церковных реликвий. Специалист по мокрым делам и грязным делишкам, но при том не переносит грязи, и ко всему мокрому относится с недоверием.
3. Когда разговор заходит о Великой войне, Томас вежливо кивает, вспоминает какой-нибудь абсурд — как один капрал пел «God Save the King» в противогазе, или как чай варили в каске. И тут же умолкает. Никто не знает, где и кем он был на фронте, но в его глазах живёт тот специфический склад ума, что появляется только у людей, переживших что-то слишком большое. Он ищет порядок не просто в уликах — в мире. С тех пор ему довелось разыскивать пропавших, доказывать неверность супругов им обоим, разоблачать страховые аферы, возвращать утраченные и даже сожжённые рукописи, а однажды засадил за решетку (в клетку) попугая, унаследовавшего бриллиантовое кольцо.
4. София появилась в его жизни после одного дела, и почему-то осталась, как нота, не входящая в гамму, но всё равно звучащая правильно. Он не знает, кто она для него. Не вписывается. Не укладывается. Она не подходит ни под одну статью его внутреннего устава. Но ведь если она снова стоит в дверях, значит, какое-то место для неё должно быть. Где-то. Не в картотеке, но, возможно, где-то ближе. Они об этом не говорят. И что тут скажешь? У них больше различий, чем у нормальных людей общего — возраст, прошлое, будущее, количество фортепиано в быту. Он уже седеет, он годится ей в отцы, у неё вся жизнь впереди, а она продолжает приходить и смотреть. Томас не замечает, как рассказывает ей о новом деле, и ведёт за собой на место преступления. Какого чёрта? У других частных сыщиков нормальные ассистенты. Пожилые экономки, усатые военные врачи, хотя бы сноб-дворецкий. Как так вышло, что ему выпала юная пианистка? И, надо сказать, ему всё труднее помнить, что вообще-то должно быть иначе.
5.
— Леннокс, а кто девица? Ты привёл секретаршу на место убийства?
— Она не моя секретарша. Она моя... Пианистка.
— На кой чёрт детективу нужна пианистка?
— Ну я же не могу тащить через место преступления струнный квартет, верно?
— Не знал, что расследования теперь ведутся с музыкальным сопровождением.
— Только лучшие из них.
Планы на игру:
См. пункт 4.
А вообще, у меня есть мысли о детективных расследованиях, особенно всякие странные дела в небогатой еврейской коммуне Нижнего Ист-Сайда, на которые полиция может смотреть сквозь пальцы.
Я не люблю стекло и эта заявка не про стекло.
Это заявка на совершенно неуместные отношения, заставряшие где-то между платоническими и романтическими. Предлагаю разбираться вместе. У Сони daddy issues.
В сюжете есть ещё масса интересных личностей, криминальных и не очень, которых можно расследовать.
И вообще, какой Нью-Йорк в 1920 без частного детектива. Пуаро там, за океаном, вы нам нужны здесь.
Общие пожелания:
Я играю в третьем лице, с большой буквы, без птицы-тройки. Очень люблю, когда со мной играют так же. Птицу могу простить, остальное нет.
Могу спидпост, но могу и подождать, но не люблю ждать неделями.
Связываться можно через гостевую и ЛС.
Вы можете попробовать уговорить меня поменять внешность, но не факт, что у вас получится.
Детали биографии и курьёзы характера можно варьировать.
|
