Добежав, Слэниган ввалился в парадную дверь пансиона, забыл вытереть ноги, и несколько драгоценных секунд хватал ртом воздух, перед тем как сумел выговорить вслух самое важное. Вообще-то, от приземистого, полноватого и не слишком остроумного Сэма Слэнигана никто не ждал ни скорости, ни решительности, ни даже особенного интереса к судьбам ближних. Он работал где-то на складах, пил как ирландец, ругался как русский, и жил в пансионе миссис Вайс уже полгода, хотя каждый понедельник клялся, что съедет в пятницу, как только женится.
— Миссис Вайс! — позвал он теперь, вбегая в кухню, раскрасневшийся и с паникой в глазах, которую испытывал только раз, когда в его любимом пабе закончился Гиннесс, — Легавые. Едут. Обыск.
— Выражения, Слэниган, — отозвалась Мирель Вайс, — Вы при дамах.

Дамами была она сама, стоявшая над кастрюлей с бульоном, и София рядом, музыкальные пальцы которой чистили над раковиной картошку с тем же изяществом, что накануне вечером играли Рахманинова.
— Ну, я хотел сказать — копы, мэм, — под взглядом хозяйки Слэниган на каком-то неведомом инстинкте снял в помещении перед дамами кепку, и принялся нервно теребить её в пальцах, — Ушакова повязали, за тот взрыв на Уолл-стрит вчера. Так то ж не он! Только если копы будут рыться в его вещах... У него ж там Маркс и всё такое. Прибраться бы.
Мирель, не меняясь в лице, попробовала бульон, кивнула, и посмотрела на внучку, снимая фартук.
— Соня, заканчивай, убавь огонь и поднимайся помочь.

Из кармана юбки Мирель извлекла кольцо с ключами. Приватность это, конечно, базовое право всех её жильцов. Но именно на такой случай, как теперь, полезно было иметь дубликаты к каждой комнате. До сих пор ничто в ней не дрогнуло. Миссис Вайс не любила полиции, не верила в их предназначение сторожить покой, когда дело касалось маленьких, небогатых людей, но и не боялась служителей правопорядка. С прытью, которую не все ожидают от дамы шестидесяти двух лет, она поднялась на третий этаж, заодно простучав комнаты по пути. Большую часть её жильцов составляли рабочие, но если вдруг кто дома — всем полезно быть морально готовыми к визиту закона.

Этого Ушакова — приличный малый, аккуратно платил, вызывался помогать время от времени, хорошо выбирал галстук — задержали не в пансионе, и в комнате был скромный, холостяцкий порядок, оставленный с утра. Заправленная кровать, полотенце на дверце шкафа. Стопка книг на столе. Маркс на тумбочке возле кровати. Решительно подойдя к столу, Мирель выдвинула единственный ящик и достала всю кипу бумаг, что там обитала. Разделила пополам, половину подала Слэнигану.
— Пустой ящик вызовет больше подозрений. Надо оставить что-то несерьёзное. Вы с ним в дружбе, отберите самое опасное, но оставьте письма мамочки, барышень, такое.
Минуту, другую в комнате стоял шорох бумаги, и за это время по лестнице бесушмно вспорхнула София.
— Бабушка, что я делаю? — спросила так же спокойно и собранно.
— Спрячь вот это куда-нибудь. Лучше к тебе, ко мне они точно сунутся. Берись за дело, я сейчас принесу остальное. Слэниган, отдайте Софии, что нашли.
У Мирель Вайс до сих пор даже давление не поднялось. Ей ведь приходилось избавляться в тои числе от тел — пусть только законно и благочестиво хоронить умерших своей смертью мужей, но всё же. Кто три раза готовил поминки и похороны в трёх разных странах и потом четвёртой хоронил собственную дочь, точно вам скажет, что это куда большая головная боль, чем налёт полиции.

Ещё через две минуты в стол Ушакова вернулась значительно похудевшая кипа бумаг, которая теперь в основном состояла из личных писем, просмотренных Мирель очень бегло, программок из театра, невинных газетных вырезок, старых квитанций, стишков про любовь (к женщине, не к свержению режимов) и прочей бытовой шелухи.
— Соня? — спустившись с оставшимся компроматом, миссис Вайс позвала внучку и поспешила в её комнату, — Где ты их прячешь?
— В нотах, — откликнулась София, не отрываясь от своего дела. Она разворошила одну из своих огромных папок, и прятала документы — каждый между листами одного произведения, которые затем заново скрепляла. Теперь, чтобы отыскать их, пришлось бы долго и упорно перелистывать каждую страницу каждой партитуры.
— Эдак пока ты закончишь, Ушакова уже посадят на электрический стул, — хмыкнула Мирель, — Давай остальное. Прибери всё как было. Хотя... Дай-ка пару листков.
Небрежно взяв несколько нотных листов, Мирель положила их сверху и снизу документов Ушакова, затем в секретере в гостиной отыскала пустую папку для собственных бумаг, сложила всё туда. Открыв верхнюю крышку фортепиано, втиснула папку внутрь, с левого краю. Закрыла крышку, переставила на фортепиано вазу со стола.
По лестнице гулко затопали вниз мужские шаги.

— Слэниган, вы закончили наверху, заперли дверь? — деловито уточнила миссис Вайс.
— Да, мэм, вот ключи. И я забрал к себе его Маркса, положил подальше. Если что, авось за книжку не повяжут.
— Авось не повяжут. Идите к себе, ваше лицо само даёт показания, вам рта открывать не надо.

Шаги снова затопали, теперь вверх.
К тому моменту, как раздался тот стук, который звучит прелюдей перед тем, как входную дверь деликатно вышибают по букве закона, миссис Вайс вернулась на кухню, вновь надела передник, проверила бульон, добавила соли. Переглянушвись с Софией, Мирель сдержанно кивнула:
— Иди, встречай.

Отредактировано Sophia Cohen (2025-08-06 23:08:22)