Внешность: представьте себе прекрасную итальянку, чьи тёмные глаза подобны озёрам, а гладкая кожа смугла от поцелуев солнца. Её фигура словно выточена из мрамора одним из почивших в бозе мастеров эпохи Возрождения, а тонкая красота черт лица заставит побледнеть от зависти саму Мадонну Рафаэля. Представили? Хорошо. А теперь забудьте, потому что сеньорита Ченчи хоть по рождению своему франко-итальянка, а по роду деятельности - актриса, чьё призвание быть образцом для подражания едва ли соответствует этому описанию, хотя, бесспорно, многие зрители мужского пола находят её обворожительной, а женщины придирчиво изучают её туалеты.
Изотта высока ростом (что удивительно для итальянки), худа и по модному плоскогруда. Черты её лица резки, выразительны, но вряд ли Мадонна Рафаэля будет бледнеть от зависти глядя на эти крупные, чувственные, губы и римский профиль. Свои длинные, тёмные косы сеньорита Ченчи давно оставила на полу парикмахерской, обзаведясь модной стрижкой. В юные годы, будучи ещё очень юной и очень страдавшей от того, что природа не одарила её пышными формами и кукольными чертами лица, Изотта услышала от одной из пожилых актрис фразу, ставшую в некотором смысле, пророческой «Не беспокойся о том, что, ты некрасивая сейчас, возможно, как вино, ты со временем станешь лучше». Так и случилось. Пришла новая эра, а с ней и новые каноны красоты в которые госпожа Ченчи хорошо вписывается со своей юношеской прелестью и эротизмом. Дерзкая стрижка, "лук купидона" на губах, томное выражение лица, готовое за одну секунду смениться проказливым лукавством ... Время и уловки моды сотворили из худосочного воробышка стройную молодую женщину, чья заразительная улыбка и огненный взгляд способны довести до греха куда быстрее, нежели чем кукольная смазливость юных старлеток.
Биография: Изотта Ченчи, носившая в прошлом куда более прозаичное имя — Симона Ривели, как никто знает, что успех на сцене строится далеко не голом таланте и вдохновении. Это труд — кропотливый, выматывающий труд, а ещё тонко выверенный расчет. Не будь в этой очаровательной головке с модной укладкой расчёта — так бы и сгинула сеньорита Ривели в очередном занюханном театришке, по которым кочевало её многочисленное семейство. Впрочем, обо всём по порядку.
Данте Ривели, отец Симоны, эмигрант из солнечного Неаполя, был красив. Чертовски красив и силён. Именно красота и сила помогли итальянцу не помереть с голоду в Америке, куда он отправился в поисках лучшей доли. Юноша попался на глаза владельцу цирка, некоему мистеру Моргану, который как раз искал "силача" в свою нехитрую труппу, где уже был клоун, пара карликов и "бородатая женщина". Дела у мистера Моргана шли неважно, поэтому он схватился за Ривели, как чёрт за грешную душу, потому, что сразу почувствовал — этот парень принесёт ему удачу. Так и получилось. Данте красовался на сцене, гнул подковы, разрывал цепи, играл мускулами — ничего особенного по сути, но на дамский пол все эти манипуляции производили гипнотическое впечатление. Вскоре, Данте стал главной звездой цирка Моргана, принеся ему стабильный доход, что позволило цирку чуть приподняться. Какая мировая слава, о чём Вы? Предприятию Моргана, отягощённому, помимо людей, вечно голодными обезьянами, орущими попугаями и вялым удавом, о таком и мечтать было стыдно. Его слава — так называемая слава провинций, маленьких городков, где почтеннейшая публика с восторгом принимала их, восполняя дефицит впечатлений. Но разумные люди довольствуются теми дарами Господа, кои он посылает им от своих щедрот.
За несколько лет Данте Ривели подкопил деньжат и покинул своего Пигмалиона. Пора было отправляться в свободное плаванье. Какое-то время, пользуясь старой славой, Данте выступал на ярмарках, но вскоре понял, что долго так не протянет. Именно в этот момент судьба свела его с актрисой-травести, чьи французские корни даровали ей миленькую картавость и мальчишеский задор. Фанни Шанте считала себя успешной актрисой — её выступления, где мадемуазель Шанте представала в виде франта, моряка и гусара, пользовались стабильным успехом, у неё было много поклонников и хороший заработок. Данте Фанни поначалу сочла очередным красавчиком, с которым легко согласилась на роман, однако после, глядя на их контраст решила соединить приятное с полезным. Вскоре Фанни и Данте начали выступать вместе. Успех позволил им перебраться в Нью-Йорк, где парочка подписала контракт с одним из мьюзик-холлов. Вослед за контрактом последовала подпись иного документа, сделавшего Фанни и Данте мужем и женой.
На момент рождения Симоны, ставшей в будущем Изоттой Ченчи, слава четы Ривели успела поистрепаться, однако они не бедствовали. Предприимчивая семейка теперь подпитывалась за счёт артистизма своих детей. Симона была пятым ребёнком в семье Ривели, единственная одиночка после двух пар близнецов подряд. Два мальчика и две девочки, похожие друг на друга, как две капли воды. Они выросли в настоящих ангелочков с нежными кудряшками и румяными личиками. Предприимчивый папаша тут же решил пустить в дело прелесть собственных детей. Хор поющих ангелочков, хор кукольных детишек. Четвёрку Ривели тоже ждала сцена, но уже постановок остромодных водевилей и оперетт.
Симоне тоже суждено было стать актрисой, но значительно позже. В детстве она не отличалась особой прелестью черт и единственным чем могла похвастаться, так это чувством ритма и музыкальным слухом. До поры до времени Симону ангажировали разве что в подтанцовку, считая, что особого толка младшая дочь семейству не принесёт. Но шло время ...
... Шло время и близнецы росли, росла и Симона. В какой-то момент ангельский хор распался по вполне понятным причинам, а Симона нашла своё первое призвание встретив наглого, но обаятельного фотографа. Ему, прославлявшего модный в ту пору типаж "гибсоновской девушки", понравился рост, глаза и волосы Симоны, когда однажды он столкнулся с ней за кулисами. Пробы оказались удачными, хотя Симона от всей души считала себя неказистой и неинтересной — убеждение, оставшееся ещё с той поры, когда её братья и сестры почитались в семье главными. Несколько лет Симона снималась для открыток и реклам, попутно начиная развивать свою карьеру. Её заинтересовал настоящий серьёзный театр, далёкий от мишуры дешёвых постановок, в которых обычно была занята её родня. Пользуясь благоприобретёнными связями, она получила возможность бывать на всевозможных богемных вечеринках, где развлекались художники, актёры, режиссёры и иные служители муз. Ей удалось обратить на себя внимание владельца одного из новых коммерческих театров, которые в ту пору, как раз начали завоёвывать Таймс-сквер. Неслыханная удача.
Сыграло ли на руку то, что Гэри Несбит любил брюнеток, или же то, что он вёл дела с итальянской мафией и желал польстить южным донам, взяв в качестве примы своего театра именно итальянку — неизвестно. Однако с тех пор, как судьба свела Симону с Несбитом всё в её жизни круто поменялось. Она сменила имя — теперь её звали Изоттой Ченчи, занялась своим образованием — мистер Несбит считал, что играть Шекспира нельзя, если ты ничего не смыслишь в литературе. Гэри буквально вылепил из Изотты звезду. Он учил её всегда беречь свою репутацию и не опускаться до случайных связей. То, что позволено девушкам из варьете в его театре под запертом. Для сеньориты Ченчи происходящее казалось сладким сном. Её талант заиграл новыми красками, она действительно самозабвенно играла — Джульетта, Офелия, Виола. Её общества стали искать серьёзные и влиятельные мужчины, чьё внимание одновременно и пугало, и льстило.
Тут следует оговориться — Несбит прекрасно понимал, что для его театра нужны покровители. Потому, втайне от своей протеже, искал ей такого содержателя, который удовлетворил бы и его тоже. И нашёл.
"Давний друг его друзей" Джонатан Стемпфелл, владелец машиностроительного завода, большой любитель юных (и не очень юных) дев. Находка на миллион! Тем более, что мистер Стемпфелл с интересом поглядывал на внезапно вспыхнувшую звезду. Она казалась ему серьёзной и неприступной. Это волновало. Неприступность всегда притягательна, особенно в среде, где каждая старлетка рвалась из платья, дабы поймать свою золотую рыбку (в случае Джонатана логичнее было бы его сравнить с золочёным карпом).
Изотта стоически держалась. Искусство для неё было куда важнее отношений. Во всяком случае, именно это она неизменно отвечала на все попытки Стемпфелла очаровать её. Она даже (виданное ли дело!) отказывалась от дорогих подарков и заманчивых приглашений на ужин. Было от чего потерять голову. Плод зрел и наливался соком, под чутким руководством мистера Несбита. Когда пришло время его срывать, старый сводник обставил всё так, что оба — и лукавая Изотта, и распалённый Стемпфелл остались довольны друг другом.
Умелая стратегия и верный расчёт — правильный путь к долгим отношениям. Нет, мистер Стемпфелл не женился на актрисе, однако его отношения с ней длились не один год, что для такого ветреного мужчины было едва ли не достижением. Поддержка Стемпфелла позволили Изотте жить на широкую ногу — меха, драгоценности, вечеринки в окружении знаменитостей. Джонотан снял для своей любовницы роскошные апартаменты на Манхеттене, где проводил много времени, так как общество сеньориты Ченчи было для него весьма приятным. Здесь не было любви, зато была страсть, к тому же коммерсант обнаружил, что актриса не глупа и умеет держать язык за зубами — редкое качество для женщины. Вскоре Изотта выпорхнула из-под крыла мистера Несбита — являясь, так называемым, "ангелом Бродвея" Стемпфелл мог себе позволить сделать для карьеры своей любовницы многое. Он вдохновил Изотту оставить на время Шекспира и попробовать свои силы в жанре, который в те годы быстро набирал популярность — мюзикл. Правда в этом жанре Ченчи не особенно преуспела, и вскоре вернулась к классике поступив на службу в театр Лайсеум(снова благодаря связям любовника).
К тридцати трём годам Изотта Ченчи являлась известной театральной актрисой, не без успеха попробовала себя в кино — её первый, и пока что единственный, фильм "Волосы Вероники" понравился зрителям. Её вечеринки были любимы многими, что делало Изотту заметной фигурой нью-йоркской богемы. Она обеспечила себе прекрасную жизнь и даже устроила своих родственников — Ченчи убедила Стемпфелла финансировать актёрские курсы, которые она открыла, дав дорогу в бизнесе стареющим родителям и менее успешным сёстрам. Маленький семейный бизнес быстр принёс свои плоды — Изотта Ченчи была достаточно популярна для того, чтобы её курсы быстро стали модными, и недостаточно строга, чтобы пресекать поток жаждущих славы (и денег) юных девиц. Обладая несколько циничным складом ума, сеньорита Ченчи живо смекнула, что и на это можно подзаработать. Поэтому на её шикарных вечеринках частенько можно было увидеть миленьких девушек готовых на всё.
К сожалению всё когда-нибудь заканчивается. Вот и сладкая жизнь Изотты подошла к концу. Однажды вечером Стемпфелл объявил ей о разрыве. За годы он ещё больше раздобрел, как телесно, так и материально. Владелец машиностроительного завода, член городского совета собирался баллотироваться в мэры на грядущих выборах — Америка страна, где семейные ценности почитались превыше всего, потому открыто содержать любовницу сейчас для его репутации стало накладно. К тому же, в прессу просочилась информация о том, что два брата его Изотты имеют отношение к мафии. Он живо велел дать задний ход подобным публикациям, но мало ли ... Поэтому, Джонатан воспользовался скандалом, который темпераментная Изотта устроила любовнику, обнаружив, что тот приобрел (не для неё!) пару комплектов драгоценностей. Стемпфелл пообещал обговорить отступные, так как Ченчи начала грозить ему рассказать кое кому о том, что она видела и слышала, когда Джонатан, не таясь, обсуждал в её присутствии кое какие из своих тайн. И он бы выполнил своё обещание. Если бы не имел наглость умереть буквально на следующий день — его застрелили в объятиях какой-то девицы.
Планы на игру: укрепить свое положение в кино, так как после смерти Стемпфелла в театре её стали задвигать на задний план, найти себе нового покровителя, так как у маршалов свои внуки есть в Голливуде без протекции никуда. Краткосрочные планы — выгодно продать кому надо документы, оставшееся в сейфе после смерти Стемпфелла, отвязаться от подозрений в причастности к убийству.
|
пробный пост Застроенные низкими кирпичными зданиями улицы Дублина, выглядели совершенно не так, как на фотографиях в путеводителе, который Моррин прихватила с собой. Книжка в жёлтой обложке слегка приукрашивала действительность — ни особенно ярких красок, ни пронзительной небесной синевы. Должно быть фото делали в день, когда не было дождя. Раз в год да на большой праздник. Таща за собой старомодный чемодан на колёсиках, Моррин, оглядываясь кругом, размышляла, так уж ли несправедлива известная народная мудрость о том, что день без дождя — это не Дублин, и не Ирландия. Во всяком случае в этот декабрьский день путешественницу с изрядной настойчивостью поливал холодный мелкий дождик, бросая в лицо ледяные крупицы мелкого, не способного покрыть землю, снежка. Сжимая в пальцах ручку зонтика, леди ан-Треверс упрямо шла вперёд, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды окружающих, кои она то и дело ловила на себе. Молодая эльфийка не была одета вычурно, однако явственно чувствовалось, что покрой её пальто-накидки, зонтик с посеребрённой ручкой и даже ботинки на устойчивом каблуке заметно отличаются от тех нарядов, которые принято носить здесь. Впрочем, шанс того, что её приняли за эксцентричную лондонскую модницу, чем за эльфийскую деву, был невообразимо выше. Это успокаивало, как ничто. Удивительно, так как мало что могло успокоить Моррин в последнее время.
Ей ещё никогда не приходилось видеть отца таким злым, как в тот момент, когда она закончила читать письмо от Лоркана. Листок дрожал в руках, голос прерывался, а она всё продолжала и продолжала чтение, про себя одновременно и обмирая от страха и негодуя на брата за то, что тот даже не сообщил ей о своих планах. Оставил перед гневом лорда ан-Треверса совсем беззащитной. Она пыталась про себя оправдать ан-Треверса младшего. В конце концов, Лоркан своим нежеланием раскрыть перед нею карты защищал её же. А вдруг как отцу придёт в голову обвинить их в сговоре? Однако облегчения эта мысль не приносила. Раздражение, вкупе с болью и страхом перед отцом сплетались в тянущий сердце клубок, распутать который Моррин так и не смогла.
Не сразу леди ан-Тревес нашла нужный путь. Лоркан оставил ей адрес, дабы она смогла посылать ему весточки из дома — знал, что Моррин скорее умрёт, чем проговорится. Впрочем, было время, она от обиды помышляла над тем, чтобы податься отцу и выложить всё, как есть. Особенно это искушение стало сильным в ночь после сватовства, которое лорд ан-Тревес наскоро устроил совместно с лордом Киндретом — отцом жениха. Панический ужас совершенно спутал сознание Моррин. Если бы не пришедшая с травяным отваром камеристка матери, посмевшая предложить дочери своего господина хитроумный план, ещё неизвестно чем бы всё закончилось. Интересно, что сейчас с ней ...
Невзрачный с виду двухэтажный особняк находился за грязной стеной тупика. Моррин видела его, хотя и чувствовала, что иллюзия не подпустит к двери тех, кто пришёл с дурными намерениями. Глубоко вздохнув, леди ан-Тревес шагнула вперёд, очутившись на скрипучем крыльце. Неискушённому взору, со стороны, могло показаться, что она прошла через кирпичную кладку и исчезла в стене.
— Ты ведь не ждал меня, правда? — вот первое, что спросила Моррин Лоркана, когда тот открыл ей дверь и воззрился на сестру, как на диво. Она сложила зонт и озорно улыбнулась ему, в то время как молодой эльф лишь потрясённо взирал на неё.
Не дождавшись ответа, эльфийка переступила порог, очутившись в узком коридоре устланном тёмно-зелёной ковровой дорожкой. Он вёл к лестнице, которая, в свою очередь дозволяла подняться в квартиру, пусть даже гость рисковал поломать себе ноги на неустойчивых старых ступеньках. Невзирая на это, Моррин резво взбежала по ним и лишь взявшись за ручку квартирной двери, снова обратилась к брату:
— Так и будешь стоять столбом? Я это я и никто другой.
|
