Вечерний полумрак добрый вестник предстоящего веселья в прошлом, сейчас множил лишь тоску. Сейчас рука тянулась зажечь как можно больше ламп, чтобы прогнать тени, что обступали со всех сторон. Если бы Изотта была суеверной, она бы подумала, что призрак Джонатана непременно придёт к ней с одной из этих теней, безмолвно виня за некие не прощённые обиды. Однако суеверной синьора Ченчи не была, и потому прогоняла тени электричеством и лишней порцией запретного виски.
Постукивая наманикюренными ноготками по толстому стеклу стакана, Изотта рассеяно смотрела в окно, гадая сколько придётся ей ждать на этот раз. Утро принесло ей кроме головной боли ещё и "добрую весть" от горничной — никто не явился из Лайсеума со сценарием новой пьесы, как то бывало обычно. Привычно Изотта сама выбирала ту роль, которую ей хотелось бы сыграть, а после отправляла сценарий назад с нужными пометками. Но не в этот день. Возможно, в любой другой день это бы её не так сильно тронуло, как в это утро. Возможно, она бы даже посмеялась над людской природой, желавшей находиться рядом только подле баловней судьбы. Но страшная смерть Джонатана выбила синьору Ченчи из привычного ритма жизни. Поэтому, едва приведя себя в порядок, Изотта взяла машину и поехала в театр, чтобы лично получить свой экземпляр сценария в руки. Ей пришлось прождать пару часов в приёмной. Как собачонке. Сидеть у директорских дверей, кутаясь в манто, уже слишком тёплое для этого времени года, но, бесспорно, шикарное. А затем уйти ни с чем.

— Ты представляешь ... Представляешь — выходит наконец этот толстый болван из кабинета, делает круглые глаза, и начинает лепетать о том, что забыл! Он забыл, figlio di puttana! Выпроводил меня побыстрее, лишь бы избавиться. Сказал ... Приходите завтра на прослушивание! Прослушивание ... Stronzo!
Несколькими часами позже, в своих роскошных апартаментах, Изотта Ченчи металась по гостиной, сжимая между пальцами сигарету, живописуя в итальянских идиоматических выражениях весь свой ужас от прошедшей встречи. Её слушатель выглядел смущённым. Не потому, что его глубоко поразили грубые слова из уст актрисы — Антоний Ривели слышал от неё за все годы и не такое. Брата искренне поразило то, как его обычно спокойная (по итальянским меркам) сестра совсем потеряла голову лишившись почвы под ногами. Когда-то он даже гордился её невозмутимостью, а теперь не знал, что сказать, дабы Изотта успокоилась. Подобной реакции со стороны директора театра стоило ожидать — новые примы и их покровители наступали на пятки, и ему было проще сразу найти замену, нежели чем подставлять себя под удар, лишившись финансирования. Тем более, что греха таить, последнее время, всё окружение Ченчи ожидало разрыва, по своему готовилось к нему. Правда, конечно, никому и в голову не приходило, что всё произойдёт именно так, как произошло. Но видимо Изотта, охваченная горем, не видела очевидного, хотя и прекрасно понимала в каком мире живёт.
— Послушай ... Успокойся, — Антоний вскочил на ноги, схватил Изотту за плечи и с силой притянул к себе, — Мы всё решим.
— Что решим? Кто мы?! — тут же взвилась синьора Ченчи, вздёрнув подбородок, и глядя на брата с нескрываемым раздражением, — Я знаю, как вы всё решаете. Если бы не ваши чёртовы решения, то возможно Джонатан был бы жив. Если бы вы тогда не попали в газеты, он бы меня не бросил!
— Изотта, не мели чушь!
— Va' a fatti fottere!
Антоний влепил ей пощёчину, да так, что голова женщины дернулась в сторону. Но эта жестокость поубавила её гнев. Перестав вырываться из рук брата, Изотта разрыдалась, оплакивая свою незавидную часть.
— Mio angelo, я понимаю, ты расстроена, — рука Антония осторожно легла на затылок женщины, мягко поглаживая душистые волосы, — Но здесь нужно не плакать,а действовать. Вот что ... Я договорюсь и ... Твоими делами займутся. Тебя не оставят.
Рассеяно кивнув, Изотта позволила усадить себя на диван, и выпила свою первую порцию виски в тот день.

Вечером это была уже третья. Встречу ей назначили даже слишком быстро, словно она могла передумать или Джонатан воскреснуть. Она сама выбрала местом встречи свои курсы. "Школа актёрского мастерства и ораторского искусства Изотты Ченчи". Здесь всегда щебетали нежные девичьи голоса и мелькали милые личики. Сегодняшний вечер не стал исключением, невзирая на случившееся. Опала примы пока не добралась до её детища, и этим нужно было пользоваться. Поднявшись в кабинет, Изотта какое-то время пыталась заниматься делами, но вскоре забросила бумаги. О каких делах может идти речь, когда сердце не на месте? Она сделала пару глотков виски, открыла окно, чтобы немного освежиться.
— Синьора, к вам пришли, — за её спиной возникла Кармела, постоянно забывавшая о том, что её хозяйка предпочитает английский итальянскому.
— Что?
— Падре, синьора. К вам пришли.
Купаясь в своём расстройстве, как в морских водах, Изотта никак не могла совладать с реальностью. Но деятельный тон Кармелы, её красноречивый взгляд, упавший на пустой стакан, заставили синьору Ченчи одёрнуть себя. Мгновение и стакан оказался в ящике письменного стола, тяжкий душок разбавлен ароматом лимонного одеколона, а окно закрыто.
Как примерная школьница Изотта склонила голову, когда в кабинет вошёл падре Руджеро, чья святая рука должна была направить её на истинный путь.
— Добрый вечер, святой отец. Прошу вас, присаживайтесь!
Изотта повела рукой в сторону пары кресел, и, вспомнив об обязанностях гостеприимства, продолжила:
— Быть может вы не откажитесь от чашечки горячего шоколада? Господь послал нам сегодня дивные сфойателлы и бaбà.

Отредактировано Isotta Cenci (2018-11-21 16:11:20)

Как то бывает обычно, при встрече с людьми из прошлого, Изотта почувствовала себя так, словно груз прожитых лет пал к её ногам, а на месте искусно одетой и искушённой актрисы стоит долговязая хрупкая девочка с пронзительным взором тёмных глаз и толстыми длинными косами. Чувство робости и почтительного смущения коснулось её, хотя синьора Ченчи прекрасно сознавала, какую именно помощь может оказать ей падре Руджеро. Вместе с тем приличия, столь чутко хранимые итальянцами, не позволяли Изотте каким-либо образом — молчаливым красноречием улыбки, взглядом, ловким словом, даже намекнуть на истинное положение вещей. Она — покинутая женщина, ищущая утешения и искупления грехов. Он — чуткий служитель церкви, способный простить грешнице годы беспутной жизни.
— Годы бегут, отче ... Но с моей стороны было бы грехом забыть о первом причастии, о ваших добрых наставлениях и доброте.
Обычно скорая на улыбку, пускавшая в ход всё очарование своего глубокого, хорошо поставленного, голоса, сейчас синьора Ченчи была сдержанна и серьёзна, невзирая на выпитые порции спиртного. Беззвучно кляня себя за пару последних стаканчиков, Изотта призвала на помощь всё своё актёрское дарование, чтоб не ударить в грязь лицом перед святым отцом.
— ... Мне стоит лишь поучиться вашей силе воле, отец мой. И поблагодарить за вдохновляющий пример, которому должно следовать — любовь к сладкому тот грех, который в моей профессии не простителен.
С кротким вздохом Изотта поставила тарелку с пирожными на место, обогнула стол за которым стояла, подойдя к креслу на котором расположился падре.
— Благословите, отче, — синьора Ченчи вновь склонила голову, — Ибо рассказ мой пойдёт о грехе, за который наступила кара Господня.
По правде сказать, Изотта никогда не стыдилась своей связи с Джонатаном. С чего бы ей стыдиться? Её воспитала Америка. Она не была похожа на тех дев, что встречаются со своими женихами под присмотром пяти матрон, а затем выходят замуж и рожают кучу детишек каждый год. Для неё роман с фабрикантом стал не проклятием, а благословением. Да, что говорить — сейчас, она все силы потратит на то, чтоб найти Стемпфеллу замену. И лучше бы то был американец английского или еврейского происхождения. Об итальянцах Изотта знала слишком многое для того, чтобы обольщаться. Но существовали правила приличия, чувство деликатности, в конце концов. Жить не венчанной с мужчиной, да ещё женатым — не то, чем могла бы гордиться хорошая католичка.
— Не знаю, с чего и начать ..., — синьора Ченчи присела на краешек кресла напротив падре Руджеро, — Должно быть с того, что только сильная любовь толкнула меня на эту недостойную связь. И Бог свидетель — все эти годы я сделала всё, чтобы загладить свой позор перед родными. Я помогала и помогаю моему старому отцу и матери, берегу честь незамужних сестёр, когда моим братьям потребовалась моя помощь — они получили её. Однако ... Моё теперешнее положение, в связи со смертью моего покровителя, сделалось шатким. Я лишена поддержки, отче. И боюсь, что теперь не смогу дарить своим близким ту заботу, к которой они привыкли. Но не это ли первостепенная обязанность дочери?

На сцене жизни разыгрываются куда более виртуозные спектакли, нежели чем на сцене театра. Жизнь с её непредсказуемостью спорила с лучшими мастерами пера. Глядя на синьору Ченчи и падре Руджеро со стороны никто бы даже не помыслил ничего дурного. Разве может эта яркая, но, при этом почтительно робкая женщина перебирать в свой голове комбинации, способные заставить покраснеть приличного человека? И разве может отец матери нашей, Святой церкви, потакать и благословлять подобные комбинации? Их маски были искусны, слова двусмысленны — что берегло обоих от возможной опасности разоблачения. Благословенна Италия, чтущая традиции!

— Господь милостив, отче, — скромно заметила актриса. Она задержала дыхание, когда падре простёр над ней руки — святые слова не должны были соперничать со слабым, но едким духом виски. Набожно перекрестившись, Изотта подняла на падре свои итальянские, тёмные глаза, в разрезе которых, впрочем, улавливалась лисья хитрость французских кровей, и тихо продолжила:
— Добрые люди и их деяния это ещё одно доказательство Божьей милости. И все мы должны, по мере своих сил, прославлять имя Его добрыми поступками.
Отец Изотты совершил благое деяние и за это Бог наградил его связями, которые помогли его сыновьям устроиться в жизни, после того, как на актёрской карьере был поставлен крест. Братья Ривели были добрыми христианами, верными матери церкви, падре Руджеро и синьору Моранте — ещё одному доброму христианину, чья помощь и поддержка сейчас была необходима Изотте.
— Как вы знаете, отче, моей семье принадлежит это место — школа актёрского мастерства. Мои родители положили на благо искусства свою жизнь и только этот труд доставляет им радость. Но наши доходы — малы, так как мы — простые труженики сцены, и не можем позволить себе многого. Мы лишь дарим людям радость и поддерживаем молодые таланты — у нас учится много бедных, но достойных девушек, которым нужна поддержка в этом жестоком мире. Но сейчас ... Сейчас я осталась без поддержки сама, и могу уповать только на милость Бога. Куда пойдут мои бедняжки ученицы, если я закрою курсы? Что поможет моим родителям в старости оставаться на плаву? Ведь мир жесток — конкуренты дремать не будут.

Антонию не нужно было долго убеждать сестру открыть в школе красноречия и лицедейства дом знакомств, где богатые попечители могли найти себе сироток для опеки. Пару раз Изотта устраивала подобные вечеринки сама, без наводок брата, так сказать, на волне вдохновения, и по просьбе друзей Джонатана. Теперь появилась возможно узаконить это маленькое хобби, к удовольствию обеих сторон.

Отредактировано Isotta Cenci (2018-11-22 21:14:07)

Вести беседы далёкие от приличий, стараясь, при этом, прикрыть их как можно тщательнее узорчатой шалью благопристойности, оказалось достаточно трудно, пусть даже Изотта и привыкла к театральным играм. Куда как проще было поручить это всё брату, но Антоний счёл за благо взвалить переговоры на её хрупкие плечи. Всё таки, в глубине души, эта испорченная славой и деньгами женщина, была далеко не порочна, и все эти жалкие манёвры, к которым она была вынуждена прибегать, дабы удержаться на плаву, заставляли её чувствовать некую брезгливость по отношению к себе. Вот до чего тебя довели мужчины и их капризы — того и гляди превратишься в донью Терезиту, с её чёрным платьем в розах, алыми расхристанными губами и мутными глазами старой сводни. Хорошее дело, нечего сказать!
Сидя прямо, напряжённо сжимая руки на коленях, синьора Ченчи старалась не выдать тоном своих речей  горечи, что сейчас разливалась в ней, при воспоминаниях о том, что ещё несколько месяцев назад она могла даже не забивать себе голову мыслями о будущем. Оно было прекрасно.
— Господь был столь милостив, что прислал Вас мне в утешение, отче.
Пора было уже переходить к делу. Вздохнув, актриса продолжила, тщательно подбирая слова.
— Да, нам пришлось на время отказаться от вечерних занятий. Но самое печальное, что, видимо, придётся отказаться и от вечеров ... хм ... Сами понимаете, актёрская слава вещь специфическая. Нам нужны знакомства и связи, чтобы проявить свой талант. На подобных вечерах заводить знакомство удобнее всего. Музыка, приятные беседы, непринуждённая атмосфера. Всё это, разумеется, благопристойно, отче — никакого алкоголя.
И среди гостей, только честные и приличные люди, к которым нужно относиться со всем почтением.
— Благодарю Вас, отец мой, — Изотта позволила себе улыбнуться комплименту, — Мой отец особенно тщательно выбирал тех, кто работает на благо нашей школы. Этим достойным людям можно всецело доверять.
Подбирались тщательно и девушки. Красивые, талантливые и, желательно, прибывшие издалека, дабы у родственников не возникали ненужные вопросы. По правде сказать, изначально Изотта наивно полагала, что её родня и в прям возьмется за дело своей жизни, однако, когда брат, не особо стесняясь в выражениях, объявил Изотте, что всё уже давно решили, и ей остаётся лишь время от времени отбирать милашек для её знаменитых вечеринок, истина неприглядно уязвила синьору Ченчи. В конце концов, она считала себя актрисой, а не продажной девкой. Но, как известно, если процесс нельзя остановить, его нужно возглавить.
— Лишь один Господь теперь мой главный хранитель. Но ... Я была бы очень благодарна вам, отец мой, если бы Вы помолились за мою душу перед Ним. Уповаю не только на Бога, но и на ваше заступничество перед Всевышним.
О, если бы она могла, то давно бы отправила всех мужчин к чертям собачьим и сбежала бы далеко-далеко, где до неё не доберутся родственники, покровители, заступники и иные благодетели. Но подобные предприятия требовали денег, больших денег, а откуда женщина может достать гигантские суммы, чтобы ни от кого не зависеть? То то же.
— Как бы не освобождала нас от оков Америка, мы, итальянки, всегда будем нуждаться в руководстве более сильной воли. Как до того подчинялись отцам своим и Господу. Мне остаётся только молиться о том, чтобы Господь послал мне человека, который по достоинству оценил бы мою преданность ему.
Мягкая, до того, улыбка актрисы стала чуточку жёстче. Вот она уже, фактически, просила падре Руджеро присмотреться — а вдруг как кто-то из его уважаемых друзей ищет покладистую и верную подругу. Срамота да и только.
Нервозность отступила, но лихорадочное ощущение близкого краха, осталось. Синьоре Ченчи хотелось бы во чтобы то ни стало получить от падре ту поддержку, которая бы гарантировала хотя бы кратковременный покой её истерзанным нервам. Покой, надобный для того, чтобы обдумать, в конце концов, что делать дальше, куда идти.
— То, должно быть, уже дух грядущего лета, — впервые за несколько дней, Изотта позволила себе рассмеяться, хотя щёки её заалели румянцем стыда, когда отец Руджеро упомянул о лимонах. Хитреца не проведёшь.
Изотта поспешила сама раскрыть окна в вечерний мрак, не желая, чтобы Кармелла помешала их разговору. Взгляд актрисы упал на фотопробы девушек, которые были рассыпаны на столе — при желании можно было бы сделать недурственный каталог.
— Не желаете ли, отче, взглянуть на наших будущих звёзд?

Отредактировано Isotta Cenci (2018-11-23 16:10:05)

Свежий ветерок принялся играть занавеской оттенка чайной розы. Изотта потянулась к ней, желая поправить шелковистые складки, радуясь тому, что можно отвести взор, и не смотреть в глаза падре Руджеро. Нельзя было сказать, что синьора Ченчи любительница "залить за воротничок", но Сухой закон подстегивал её к запретному, привив мысль о том, что все шикарные люди в обществе могут позволить себе лишнюю порцию виски или бокал шампанского. Пойманная сейчас с поличным, она не знала оправдываться ей или наоборот сделать вид, что ничего не произошло.
— Привычки прошлого не так просто отпускают, отче. Но когда на твоих плечах ответственность за чужое благополучие — глупости лучше оставить.
Она могла спокойно прожить без выпивки. Но как прожить без неги безделья, без триумфа актрисы утопающей в стройном шуме аплодисментов, без сладкого сознания того, что ты владеешь сердцем мужчины, готового положить к твоим ногам многое? К хорошему слишком быстро привыкаешь, так и Изотта слишком привыкла к Джонатану. Его нельзя было назвать ни умным, ни красивым. Он даже не был особо ласковым и, что уж, в постели толку от него было мало. Он просто устраивал синьору Ченчи. Как уродливая картина, которую подарил босс — символ благополучия.
— Что ж ..., — выдохнула Изотта услышав от святого отца сокровенное "Signor ti aiuterà", — Мне остается лишь смиренно уповать на Его милость. На эти выходные у нас был запланирован вечер, но из-за сложившейся ситуации мы решили перенести его на неделю позже. Думаю за это время у нас получится как следует подготовиться.
Кроме девушек, готовых на многое ради карьеры, нужно было ещё и развлекать, и угощать гостей. А это те ещё траты. Люди, которых она надеялась видеть у себя, привыкли к лучшему, и не согласились бы обслуживаться кое как.
— Мне стыдно, отче, за этот беспорядок, — отобрав наиболее удачные кадры, синьора Ченчи протянула падре стопку фотокарточек, — Но в связи с ремонтом в одной из комнат, мне пришлось немного потесниться. Впрочем, Антоний, мой брат, обещал, что рабочие управятся за пару дней.
Господина Ривели осенила гениальная идея оборудовать танц класс таким образом, чтобы из смежной с ним комнаты можно было наблюдать за ученицами сохраняя, так скажем, инкогнито. Переоборудование небольшого кабинета начали настолько стремительно, что Изотта даже возразить не успела. Сейчас же эта фантазия её старшего брата показалась ей настолько удачной, что синьора Ченчи ухватилась за неё, в качестве эдакой вишенки на торте.
— Мы начали переделывать класс танцев ... Возможно, отче, Вы бы согласились немного прогуляться по нашей актёрской обители? Я бы не отказалась от мудрого наставления.

Юные карьеристки, что рвались под тёплое крылышко Изотты совершали того рода фатальную ошибку, которую совершают многие женщины, стремясь произвести впечатление на сильный пол — они усиленно копировали свою покровительницу. Длинные волосы падали на пол парикмахерских, глаза подводились тёмным, губы изгибались луком Купидона, и даже одежда (разумеется, более дешёвая и менее элегантная) подбиралась в той же цветовой гамме, что и у их "идейной вдохновительницы". Расчёт малышек был прост — уж коли синьора Ченчи добилась благ земных, значит в облике её есть нечто такое, что не пропустит мужской взор. Прелестницы не учли, что тем самым убивали собственную индивидуальность, без которой актриса не способна соперничать с другими желающими поразить судьбу. Поначалу синьора Ченчи активно противилась этим фокусам, однако потом родственники, оттеснившие её от управления школой, позволили ученицам самим ваять собственные образы, результат которых теперь держал в руках своих падре Руджеро. К тому же, чего греха таить, многие девушки пришли в школу по протекции братьев Изотты — проще говоря имели с ними весьма определённые отношения, а её братья по части женщин были патриотами своей страны.
— Я соглашусь с Вами, отче, — бросив взгляд на фотокарточки, которые падре отбросил в сторону, — Но как бы сказать ... Хм ... Не всегда во мнении женщины нуждаются мужчины. Мои братья ... Гм ... Слишком любят итальянок для того, чтобы у нас поселилась мисс Гольдберг или мисс О'Райли. Но я полагаюсь на Вашу мудрость — возможно Вам удастся убедить их не мешать мне заниматься тем, что так хорошо умеют делать женщины.
Рука синьоры Ченчи взметнулась к волосам, провела по их гладкости, а сама Изотта рассмеялась. Не нагло или кокетливо, а скорее  задорно. Ведь с поддержкой падре, если он изволит её поддержать, она, наконец, сможет делать то, что посчитает нужным, без оглядки на мнение того же Антония.
— Признаюсь Вам, что мне бы хотелось, чтобы девочки в моей школе чувствовали себя хорошо — ведь они бедны, и им пришлось хлебнуть лиха. Но иногда им нужна жёсткая рука, способная их направить, без этого развить свои таланты невозможно. И временами я боюсь, что им будет не хватать ласкового женского наставления. Если не матери, то старшей сестры.
Намёки Изотты были более чем прозрачны — в её школе, которой ранее она занималась не столь активно, сейчас верховодили её братья, которых нужно было немного оттеснить назад. Привыкшая за время царствования на сцене сиять, сеньора Ченчи сейчас ощущала себя не в своей тарелке на вторых ролях. Она готова была наступить на горло своей гордости и превратить школу в элитный бордель, но это должно было быть её детище.
— Мы уже начали перепланировку, чтобы малышкам было где жить, — согласно кивнула женщина, шагнув в сторону от окна, когда падре подошёл к ней ближе. Изотте всё ещё казалось, что от неё слишком пахнет алкоголем, — Так же я подумываю над тем, чтобы переоборудовать одно из помещений в зал для ... выступлений. Полагаю, что дебют, пусть и не на большой сцене, придаст девушкам уверенности. Как Вы считаете?
Сеньора Ченчи учтивым жестом пригласила падре Руджеро следовать за ней. В классе для танцев ещё пахло краской. Огромные зеркала от пола до потолка, отполированные танцевальные станки, небольшое пианино в углу. Всё очень строго, но просторно.
— Работы закончили вчера. Хотя мне бы хотелось сделать зеркальным ещё и потолок ... Ах, сеньорита Пизано! Я вас не заметила.
Названная сеньорита Пизано, раскладывавшая на крышке пианино папки с нотами, виновато улыбнулась.
— Простите, сеньора. Госпожа Кармела попросила меня принести ноты для музыканта. Они все перепутаны. Добрый вечер, святой отец!
— Да да ... Что ж. Не будем вам мешать, дорогая.
И чуть понизив голос Изотта добавила, обращаясь к падре:
— Я ещё не показала Вам главную особенность этого класса. Его жемчужину.
Из коридора в небольшой кабинет вела неприметная дверь, за которой таилась квадратная комната с окном. Но за стеклом не сгущала сумерки ночь. За ним хрупкая сеньорита Пизано перебирала ноты в одиночестве танцкласса. Освещение в классе было установлено таким образом, что смотрящему из комнаты всё было видно как на ладони, а вот его самого спасала тень.
— Взгляните, отче. Ведь так гораздо проще уважаемому человеку выбрать будущую звезду.

Отредактировано Isotta Cenci (2019-09-17 20:45:12)

Детская радость озарила лицо сеньоры Ченчи проказливой улыбкой. Она получила то, что хотела. Разумеется, не нужно было уповать на своё очарование — если бы падре Руджеро считал иначе, он бы, со свойственной ему силой убеждения донёс бы до сведения Изотты, что её работа в школе будет заключаться лишь в шикарной вывеске. Но и ему, и ей было известно, что вывеска эта уже начала стряхивать с себя позолоту, а значит не за горами то время, когда на одной лишь репутации звезды далеко не уедешь. Нужно нарабатывать уже другую славу. В иных, но не так далёких от привычных сеньоре Ченчи, кругах. Святой отец прав — Suum Cuique. A ciascuno il suo Caravaggio.
— В который раз за вечер, я восхищаюсь Вашей мудростью, отче, — чуть склонив голову ответила Изотта, причём ответила совершенно искренне, — Мне остаётся лишь молить Бога о том, чтобы он даровал мне хотя бы толику этой мудрости.
Со дня смерти Джонатана она ещё никогда не чувствовала себя так спокойно, как в эту минуту. Показывая обстановку падре, с почтительным вниманием слушая его замечания, сеньора Ченчи наслаждалась сошедшей на неё благодатью. Наконец-то у неё появилась надежда за которую можно было ухватиться, как тонущий за соломинку. Надежда удержаться на плаву, пока ... Пока не найдётся другой Джонатан, и, при помощи Божьей, получше предыдущего. Во всяком случае, Изотта будет верить в это.
Когда они вошли в комнату для выбора звёзд, итальянка поспешила извиниться за присутствие сеньориты Пизано:
— Прошу прощения, отец мой. Девочки ещё недостаточно хорошо умеют себя вести. Я позабочусь об этом.
Но благодушное настроение святого отца не могло ускользнуть от будущей сводни. Падре Руджеро придирчиво осмотрел устройство комнаты для развлечений, нашёл всё достойным, и этот комплимент особенно порадовал Изотту — комната была её детищем. У братьев, на вкус сестры, не хватило бы тонкости сделать всё это не пошло.
— О, я так рада, что Вы остались довольны нашими начинаниями, отче. Поверьте — это только начало. Если время Ваше позволит заходите к нам через неделю — я учту все Ваши пожелания, но мне бы хотелось получить одобрение на конечный результат. Постараюсь не разочаровать Вас, отец мой.
Впрочем, Изотта тут же оборвала свою радостную речь, принимая из рук падре образ Мадонны Гваделупской. Она склонила голову, шепча благодарственную молитву. Благодать множилась, того и гляди её станет слишком много для этого греховного местечка. Эта мысль сейчас показалась сеньоре Ченчи недостойной момента, поэтому она чуть крепче сжав в руках образ Святой Девы, быстро прошептала краткую молитву.