БЕН «БАГСИ» СИГЕЛ / BEN «BUGSY» SIEGEL Возраст: 39 лет Занятость: преступная деятельность Место рождения: Летичев, Российская Империя Постоянное место проживания: Нью-Йорк, США Связи с криминалом: соучастник семьи Дженовезе	Jeffrey Dean Morgan
ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ Внешность: Описать телосложение Бена можно одной фразой — косая сажень в плечах. Рослый, без пары миллиметров метр девяносто, сутулится, когда злится. Густой тёмный еврейский волос стрижёт коротко или без фанатизма укладывает бриолином, на лице красуется белозубая голливудская улыбка. Глубокий карий взгляд, мужественно высеченная челюсть, Бен нравится женщинам. Они замечают блеск в глазах, требовательность в движениях и обходительность в речах гангстера, и ещё больше очаровываются обаянием психопата. Одет с иголочки, всегда опрятен; модный костюм итальянского пошива и всаженная меж зубов сигарета — отражение в зеркале с золотой окантовкой. Роскошь не кажется вульгарной, деньги не имеют большого значения, он живёт слишком импульсивно, чтобы растрачиваться на долгие рассуждения. За это его и прозвали Bugsy. Скажи «Эй, Багси» и ты труп. Мобстер своё прозвище ненавидит.  Биография: Бенджамин Сигельбаум стал первым ребёнком в еврейской семье беженцев, нашедших приют в нищете Бруклина. Трудолюбие отца за те гроши, что тот получал, так сильно поразило маленького Бена Сигела, что уже в одиннадцать он наводил страх на местных работяг и торговцев, грозясь сжечь товар последних, если те хорошенько не откупятся от вымогателя. Дальше – больше. Он обзавёлся новыми пронырливыми и амбициозными друзьями, те были итальянцами. В 14 совершил первое убийство, и оно ему понравилось. Он начал зарабатывать больше, чем вся трущоба, в которой гнили порядочные люди, и не собирался отступать в войне за право грабить этих порядочных людей. Его жестокость, бесстрашие привели Сигела и его компаньонов туда, где они теперь есть. На самый верх. Семья Дженовезе под руководством Лаки Лучано завладела Манхэттеном. Строгая дисциплина, «семейные» ценности, кодекс, омерта… Когда они не помогали Делу, на выручку приходил Бен. Поднявшийся из бруклинской грязи синдикат евреев и итальянцев вытеснил с центральных улиц Нью-Йорка сицилийских баронов Морелло-Терранова. Лезвие в горло их дона вонзил Багси. Взъерошенный, всклоченный, с ножом в руке, он обернулся к друзьям весь в крови. Бен выглядел до чёрта удивлённым. «Вот же ж дерьмо, это ведь новая рубашка», — ребром ботинка отпихнув руку убитого главаря мафии, он ещё долго причитал о том, как неуклюже подонок сдох.  Сигел женат. Его избранницу зовут Марией. Она итальянка и родила ему двух дочерей. Младшей — Сильвии — восемь, старшей — Виктории — двенадцать. Багси — благочестивый супруг, трахает всё, что имеет параметры 90-60-90. Планы на игру: и в мафию, и в интрижки, и в романы, и в простые бытовые, и со сценами большого экшена эпизоды.
пробный пост 1963 год. Девчонка цветом глубокой ночи рвёт горло на невысокой дощатой сцене, исполняя популярную «Пиратку Дженни». Глаза мои изъела сухая тоска по ней, по женщине, которая подставляет новую порцию скотча мужской рукой. Она была далеко и до сих пор управляла мной. Через годы и расстояние эта сука всё ещё причиняет боль. Моё сердце — лёд, она та острая штука, что дробит этот холодный кусок. Какая же всё это идиотская шутка. Высокий чёрный бармен переваливается через деревянный прилавок и вежливо дискриминирует: — Не стоит добропорядочной Миз быть здесь. Я чувствую себя причастным к чужой добропорядочности и задираю пьяную бровь, отлепляя кулаки от стойки, разрисованной мокрыми кругами отпечатков выжатых до дна стаканов. Не окажись люди любопытны, Бог бы не снабдил нашу шею подвижными шарнирами. Те всегда готовы поддаться искушению: дать глазам заглянуть назад, а разуму окунуться в прошлое. Не моё прошлое стоит сейчас рядом, замаскировавшись в объёмные очки с большими чёрными линзами. Гидроперитные волосы прячет притеснивший взбитые локоны шёлковый платок, лишь одна пружинистая прядка вывернулась из укрытия и ниспадает по лицу, которое мелькает обнажённым на хрустящих газетных снимках чаще, чем коммуняки. — Дружок, лучше налей мне то же самое, что пьёт этот джентльмен. — Светлый локон подпрыгнул и качнулся в мою сторону, ладонь ласково скользнула по моему плечу. Она села. Ловкие бледные пальцы залезли в сумочку, приоткрывшую рот. Надменная усмешка кривит мой. — «Лаки страйк». Это уже совсем никуда не годится, милая. Сизое облако дыма присоединилось к царящему на чёрном углу смогу. Я заходил сюда раз в неделю, чтоб хоть изредка не видеть добропорядочных рож. — Больше не куришь кубинские? — её вопрос звучит невинно, голые локти утяжеляют барную стойку. — Только их и курю. А ты, как Кастро, приглядываешь за мной? — без протеста освободив изящные пальцы от сигареты, я зажал губами насыщенный контур алой помады. Насущные для мира вопросы остаются без ответов, по столешнице шаркают бокалы крепкого. В этой адской духоте с одним работающим вентилятором, шелестящим погнутыми лопастями, свинг — не танец, а удар по челюсти правой. Но сегодня разномастная, отчасти маргинальная, отчасти аморальная публика разошлась: танцует. — Чего хочешь? — Стать первой леди, дорогой. — Она возвращает умирающий окурок себе и продолжает: — Эдди, ты сделаешь кое-что для меня? Моё недоумение вида не подаёт, но я присматриваюсь осторожным взглядом старика Гувера к весёлой толпе, к взмыленному, пропотевшему в белоснежной рубашке бармену: на нас никто не обращает внимания. — Что? — Джеки. Убей Джеки Кеннеди, — её полные губы, когда-то с дрожью выводившие моё имя, уверенно твердят, что любимица Голливуда сошла с ума. Шлюха спятила и просит на ней жениться. Я мог бы взорваться смехом, дать ей пощёчину, чтобы пришла в себя, но этим вечером в моих руках пустота, а глаза изъела тоска. — Что мне с этого? Женщины готовы на всё ради Президента. И это второй «заказ» за неделю. И моё второе шутливое «да». И через месяц одна, разделившая Америку на «до» и «после» шутка, вылетевшая из дула Каркано, коснётся чьего-то лба. Да, милая, я сделаю всё для тебя.
Связь с вами: лс