Внешность: Среднего роста (5'7''), крепкого сложения (но без фанатизма, скорее жилистый, чем мускулистый), с правильными, но не слишком запоминающимися чертами лица, капитан МакБрайн отличался разве что сединой, обильно припорошившей голову и длинные висячие усы (особую его гордость). Яркая примета, в неполных сорок-то лет. На мир взирал глазами серо-голубыми, цвета "зимнего моря", волосы стриг коротко, бороды не отращивал, но седая щетина была частым спутником ирландца.
На правом плече россыпь старых шрамов - итог от встречи с зарядом дроби. На левом боку, чуть ниже ребер, шрам от пулевого ранения.
Капитан выглядит значительно старше своих лет.
Биография: Теперешний цепной пёс полицейского управления Бронкса далеко не всегда был грозой преступного мира. Нет, дорога капитана МакБрайна к нынешнему его положению была, как и у многих эмигрантов, весьма тернистой.
Ллойд появился на свет в семье столяра и медсестры, в феврале 1881-го года, на окраине Каслбара - административного центра графства Мейо, что в Ирландии. Будучи первенцем (из семерых детей), он ещё успел застать не только нищету в "земле обетованной", то бишь в Америке, но и голодные годы на родном изумрудном острове.
Его отец, добрый католик Коннор МакБрайан был, если подумать, неплохим человеком. Исполнительным, честным, да только с работой ему не везло. Рукастый мастер, знаток столярного ремесла и... горький пьяница, что ставило крест на хоть сколь-нибудь нормальных заработках. Зато детей плодить - это он был мастер. Другое дело мать Ллойда, Элен - та была не только кормилицей, но и главой семьи. Во всём. Боевая женщина, сильная. На свет, после старшего, ещё шестерых произвела. Жаль только, что до совершеннолетия кроме Ллойда, да двух его сестер никто и не дожил. Но, такова жизнь.
Но, ближе к делу. Первые свои годы будущий капитан провёл в Ирландии, только и зная, что возиться с младшими детьми, покуда мать на работе, а отец горькую пьёт, да мелочь кой-какую зарабатывать. А что, молочник да почтальон, папашкины друзья, никогда от помощи не отказывались. Вот только на школу уж времени не хватало, наукам мальчишка дома обучался, поздними вечерами да при свече, коли у матушки силы на занятия оставались. Она его и читать, и писать выучила, счёт помогла освоить. Отец же другие уроки давал, на своём примере от выпивки отвращал, да так успешно, что за жизнь свою, Ллойд ни капли спиртного на грудь не принял.
Годы шли. Рождались и умирали младшие братья и сестры, родители пропадали в попытке заработать на жизнь, а старший, как звал Ллойда отец, учился стойкости и ответственности. Казалось бы, из западни этой, бедностью называемой, выхода у МакБрайана не было, да только приняла его мать решение - эмигрировать в Америку, в поисках лучшей жизни. А уж если Элен решила - семейство сделает, тут и речи иной быть не может.
Ллойду исполнилось двенадцать лет (шел, кажется, 1893-й год), когда переполненное эмигрантами из Ирландии, особенно из графства Мейо, где процент беглецов к лучшей жизни был самым высоким по стране, утлое суденышко достигло берегов Америки.
Ох уж этот Нью-Йорк. Город надежд и разочарований.
МакБрайаны и не надеялись, что жизнь наладится словно бы по волшебству, но и хоть какого-то заметного улучшения не было. Разве что двое детей плавание не пережили, солидно сократив количество голодных ртов. Ан нет, это уже оказалось подспорьем знатным.
Пол года спустя Ллойд, наконец, пошел в школу.
Боже, благослови унаследованное от матери упорство и тяжелые кулаки отца. Отстающий во всём, этот молчаливый ирландец, не отступал перед трудностью изучаемых наук, попутно отмахиваясь от ровесников и старших мальчишек, выбивая зубы, подбивая глаза, но и сам будучи не раз бит. Впрочем, он всё равно возвращался за парту.
Пусть возраста он был уже немалого, но учился на несколько классов младше, чтобы в науки сподручнее вникать было. А там, эх, годы молодые. Свела его школьная скамья с юной, года на три его младше, но сообразительной чертовски девчушкой. Мэри Шеридан, младшая из трёх детей в семье таких же как МакБрайаны эмигрантов из Ирландии, она, пожалуй, единственная не косилась с насмешкой на долговязого "дурачка-отстающего", но более того, рьяно взялась помогать Ллойду с науками. С тех пор повелась меж ними крепкая дружба, с годами переросшая в чувства куда более глубокие.
Школу Ллойд закончил хоть и не с отличием, но крепким таким среднячком, далеко не глупым и по настоянию Мэри, да с благословения матери (отец скончался несколькими годами ранее, несчастный случай на стройке, как говорили) хотел было поступать юристом, но кому ж в университетах нужна нищета, хоть и белая. Да и честен был Ллойд слишком для этой профессии. Но если ж не его мечте, то мечте его Мэри дорогу следовало дать.
Всегда она детей любила, да очень уж горела желанием преподавать, вот только обучение в колледже - недешевым удовольствием было. Но и МакБрайан мириться не хотел, что мечта его невесты рассыпается на глазах. Поденный рабочий, он не гнушался никакого труда. Нанимался грузчиком, в поле - к фермерам, что побогаче, но всё не то. Не хватало денег, нужно было и своей семье помогать. Благо, зная честность Ллойда, его упорство и сообразительность, нашлись добрые люди, посоветовали ирландцу на службу государству податься. Хотя бы и в полицию.
И понеслась жизнь Ллойда по накатанной дорожке от патрульного - хоть какая-то монета, зато стабильная, да в детективы. И выше. Обручились они с Мэри, купили небольшую квартирку на окраине Нью-Йорка, детишек завели. Двоих - сына Патрика и дочь Джейн. Оба, что Ллойд, что Мэри, помнили, что такое многодетные слишком семьи. Налаживались будни, стабильностью и уверенностью в будущем, да чином капитана для Ллойда повеяло. Хорошая жизнь была, ровно до 1917-го года, когда Ллойд, как и многие его сослуживцы и друзья добровольцем отправился в Европу.
Участвовал в нескольких операциях во Франции, да там же и словил немецкую пулю. Вернулся домой в августе 18-го в чине рядового первого класса, с ранней сединой, присыпавшей голову и с "серебряной звездой" за отвагу, проявленную в бою.
По возвращении домой, восстановился на службе и уже через три месяца получив заветное звание капитана полиции, продолжил борьбу с распоясавшейся преступностью.
Стабильную жизнь перечеркнуло дело об ограблении федерального склада с алкоголем. И ладно бы ограбление, но двое хороших полицейских погибли! И прежде не любивший отступать, Ллойд словно с цепи сорвался, все силы и всё время тратя на расследование. Затянувшееся. Гиблое. Слишком ловко обставлено было дело, но он знал, чувствовал, что Лучано за этим стоит. И не гнушался допросов с пристрастием, самых жестких мер, чтобы только вывести мерзавца на чистую воду.
Вот только тот не остался в долгу, сумел таки нацепить намордник на особо ретивого детектива, да посадить его на цепь. Далеко от Манхэттена.
Теперь служить упрямому капитану полиции, хоть и в Бронксе, да не теряет он надежды взять реванш и приструнить чертова итальяшку и его банду головорезов.
Планы на игру: Призвать Лучано и его банду к ответу. Навести порядок в полиции, очистить ведомство от коррумпированных мерзавцев.
|
пробный пост - Александр всегда был для меня не сестринским кавалером, а потом и её мужем, скорее большим человеком, важным. В хорошем костюме, на личном автомобиле, а в наше время это о многом говорило. И с цепким взглядом, пронизывающим. Таня в нём души не чаяла, любила его очень, родители, конечно, гордились таким завидным женихом, а я, как настоящая серая мышка, всегда сидела в уголке и боялась даже слово сказать в его присутствии...
Рука старушки замерла, мягко перебирая волосы сына, вновь, словно ему не шел пятый десяток, доверчиво положившего голову на материнские колени и жадно ловившего каждое слово. Взгляд её устремился вдаль, в видимое одной ей прошлое, где не было престарелой домохозяйки Хелен О'Рейли, зато жила совсем ещё молоденькая учительница начальных классов Лена Васильева.
- Ты только подумай, какая гордость для нашей семьи, дочь врача-педиатра и бригадира на стройке, а выходит замуж за члена Политбюро... - женщина мягко улыбнулась, заметив непонимание, мелькнувшее в глазах Тома, и поспешила пояснить. - Это вроде парламента. А ещё - он был сыном маршала Батицкого, очень известного человека. Какой престиж, какие привилегии! И не надо было ещё потесниться, Александр у нас жить не собирался, да и куда там, у него была своя квартира почти в центре Москвы. Минут двадцать от Красной площади. Это мы - на самой окраине, в двухкомнатной квартирке, где и вчетвером-то тесно, да и втроем разойтись трудно. Конечно, родители хотели, чтобы я побольше с сестрой общаться стала, вдруг у их ненаглядного Александра Павловича друзья холостые есть. Очень уж им хотелось и меня удачно пристроить, я их не виню, ты не подумай! - однако в голосе Елены нет-нет, да проскакивали нотки обиды.
- Я и не думаю, - ирландец ласково улыбнулся, осторожно целуя морщинистую руку матери, - в итоге ты обыграла их всех. Отец будет важнее всяких там членов парламента... я имел ввиду Политбюро. Но то, какой человек этот Батицкий, мне всё-таки нужно знать.
- Ты решился ехать? - взволнованный голос женщины перекрыл надсадный кашель, предварявший вступления в разговор прежде молчавшего терпеливо старика.
- Далась тебе эта страна и этот странный родственник, - пробурчал владелец "Хмельной банши", бросая на сына хмурый взгляд. - Такие просьбы о встрече просто так не поступают. Это ловушка, КГБ тут точно замешаны, зуб даю!
- Конор, не пугай мальчика! КГБ то, КГБ это... он же не шпионить туда отправляется. Ну захотел Батицкий с племянником встретиться, бывает. Может родственные чувства вдруг проснулись.
Согласно хмыкая на каждое слово в пламенной речи матери, О'Рейли-младший мысленно радовался, что Хелен не знает о его подработке на стороне.
- И вообще, пусть поглядит наш мальчик, где он родился. По парку Горького прогуляется обязательно...
Тут уже оба старика не сдержали улыбки, а Томас - обреченного вздоха, звучавшего после каждого намека на то, что его родители жаждут увидеть, наконец, внуков.
После памятного вечера в небольшой квартирке родителей, расположенной над отцовским пабом "Хмельная банши", прошло всего два дня, а О'Рейли уже был за много миль от семьи, чертыхаясь и проклиная как местный автопром, так и самонадеянное желание добраться до загородного дома Александра Батицкого самостоятельно. И страну, как говорится, посмотреть и за рулем размяться, чтоб совсем уж навык не растерять. Золотистая волга, арендованная Томасом через знакомых в консульстве, визуально приятного и вполне современного дизайна, внутри оказалась далека от привычного ирландцу комфорта. К механической коробке передач пришлось привыкать, но к подобному неудобству добавилось и непривычное правостороннее движение. Весьма активное, что напрягало и, в конечном итоге, послужило одной из причин сильной головной боли, заставившей журналиста притормозить, сворачивая на обочину.
Дворники автомобиля тихо поскрипывали, сметая с лобового стекла дождевые капли, грозившие превратиться вскоре в самые настоящие потоки. Двигатель тихо урчал, а только вскрытая бутылка минеральной воды, купленной загодя в магазинчике для интуристов, оптимистично шипела, избавляясь от газа. Мужчина в очередной раз потер рукой висок и, выругавшись, поспешил проглотить сразу две таблетки аспирина. Если местный аналог GPS не врал, то до дома Александра Батицкого оставалось ехать менее получаса, а там - нет, не покой. Покой лепрекону только снился, его место занимала либо паранойя, либо действительно имевшее место быть наружное наблюдение. И с чего им так заинтересовались? Томасу еще не доводилось бывать ни в этой стране, ни в прочих коммунистических государствах, а потому он не видел причин повышенного к своей персоне внимания. Да, он на самом деле брал работу у Ирландской разведки, но то касалось командировок в Штаты, Латинскую Америку или на Ближний Восток. В Британии, например, он не шпионил по той простой причине, что был по сути лишь удачливым журналистом, умеющим вынюхивать, но далеко не профессиональным агентом. Его наниматели не были дураками и не стали бы портить отношение с грозным соседом, а уж отправлять в руки КГБ неподготовленного шпиона - тем более. От того О'Рейли и был взвинчен до предела, неизвестность и непонимание изрядно трепали его нервы, а уж странное желание неизвестного ранее дядюшки встретиться и поговорить вовсе заставляло воображение подкидывать ирландцу самые мрачные картины возможного будущего.
Лежавший на соседнем сидении смартфон тихо бренькнул, оповещая о пришедшем сообщении и возвращая мужчину в унылую, а для полного счастья еще и промозглую, реальность. Не глядя разблокировав гаджет, Томас скосил взгляд на засветившийся экран, с удовлетворением отмечая зачисленную на его банковский счет сумму - гонорар за последнюю статью, и тут же нахмурился. До времени, на которое была запланирована встреча с родственником, оставалось около четверти часа, паршивой четверти, не позволявшей ему дождаться, когда начнет действовать лекарство. Журналист вздохнул, плотно закручивая бутылку с водой и убирая её в бардачок. Щелкнул пристегиваемый ремень безопасности и машина, с ходу разгоняясь до банального штрафа за превышение, устремилась к цели.
Дачный поселок с поэтичным, но абсолютно не подходящим ему названием "Светлые горы" встретил интуриста серостью и какой-то давящей тишиной, вполне предсказуемой при столь неподходящей для гуляний и барбекю погоде. Золотистая волга всё медленнее скользила между неплохими на первый взгляд кирпичными домиками, всё-таки разительно отличавшимися от привычных европейскому глазу более "обстоятельных", увитых плющом и утопающих в зелени домов по ту сторону железного занавеса. Номера сменялись всё медленнее, машина уже буквально ползла черепашьим ходом, а впереди замаячил конец асфальтированной (что по словам матери Томаса в прошлом было редкостью) улицы. Вот и нужное строение - искомый коттедж стоял у самого леса, близко подступившего к поселку, но несмотря на информацию, полученную от родственника ирландцем, выглядел не очень-то и жилым. Вероятно, решил про себя мужчина, сказывалось одиночество его дяди. Ещё один поворот руля и, автомобиль плавно замер напротив входной двери.
Хлопнула дверца, выпуская на промозглую уличную сырость закутавшегося в черный плащ мужчину. Холодные капли дождя поспешили забраться за поднятый ворот, прилизать и без того аккуратно зачесанные темные волосы со словно бы нарочной сединой у висков. Дорогие кожаные туфли застучали по асфальтированной дорожке, ведущей к двери и, через минуту, тишину дома нарушила заливистая трель звонка.
|
