Внешность:
Генри нельзя назвать красавцем, по-крайней мере не в век, когда повсюду шныряют смазливые актёришки и модели. Черты лица его правильные, а пасторальные линии скул гармонично формируют нечто среднее между мужественностью и дружелюбием. Тем не менее, есть в его молодой физиономии и свои отличительные плюсы - ясные глаза, аквамаринового цвета, что зачастую смотрят из-под полуприкрытых век; светлые волосы сложного оттенка; приятная улыбка, которой одинаково хорошо идёт присутствие и отсутствие бороды да бакенбард; живая мимика и фирменное выражение гордости мысли, порой, может казаться, что гангстер смотрит на окружающих с лёгкой толикой превосходства, но это лишь отражение внутреннего понимания Генри силы своего рассудка.
Впрочем, на нюансах лица внешность Ларбо не заканчивается. Мужчина вышел ростом - добрых шесть футов; если в школе был худощав, то сейчас может похвастаться широкими плечами, крепким телосложением, столь свойственном для активных людей его возраста, и ровной осанкой. Одевается он со вкусом, хотя и без лишнего франтовства. Моде предпочитает качество и комфорт, а потому частенько его можно заметить без костюма - брюки да жилетка с рубахой и шляпой. Не гнушается аксессуаров, как-то: дорогие запонки, необычные бляшки для ремня, бархатные или атласные нагрудные платки-паше и иже с ними. Ко всему прочему, никогда не расстается с простеньким портсигаром и золочённой зажигалкой с инициалами на донышке.
Характер:
Генри сызмальства чувствовал на себе ярмо ответственности, будучи старшим братом и первенцем. В дополнение к сему шёл такой злачный антураж для "золотой поры детства", как нищета и разбой. В таких условиях было невозможно обзавестись ленью - куда там! - каждый день приходилось не просто трудиться, но выживать. Посему Ларбо не понаслышке знает сколько весят ящики со стеклотарой, как пахнет и плохо отмывается с рук дешёвый гуталин для чистки обуви, а так же где лучше всего газеты продавать. Бедность, природная острота ума и склонность к саморазвитию помогли ему понять всю ценность острого ума, благодаря чему Генри, на протяжении всей своей жизни, не прекращал расширять свой кругозор, что только способствовало раскрытию математического таланта и улучшению феноменальной памяти. Последние черты наградили Ларбо целым ворохом прозвищ, самые яркие из которых "счетовод" и "дом советов".
Особливо стоит выделить в его характере необычайную практическую цепкость и безграничную энергичность. Первое наверняка досталось от матери еврейки, а второе от отца, что имел французские корни. В его голове часто рождаются интересные идеи и проекты, которые он старается воплотить в жизнь, преодолевая, казалось бы, тупиковые препятствия на своём пути.
Как и многие бедные люди, добравшиеся до больших денег и какой-никакой власти, страдает легкой формой мегаломанией. С тех пор, как он вступил в банду Вито, ему всегда хочется большего. Пожалуй, старый друг пробудил истинно мужские амбиции в Генри и теперь гангстер стремится попасть "в люди", хотя терпеть не может высший свет и богемное общество бонвиванов, которые, по его мнению, прожигают капиталы своих отцов, не умея заработать и цента.
Что же касается моральных принципов, то Ларбо сочетает в себе странную смесь человека прагматичного и романтичного. Невозможно? Пожалуй, но достаточно посмотреть на его любовь к риску и азартным играм, чтобы понять увериться в том, что этот, много думающий, человек не разучился чувствовать. Безусловно, ему слишком нравится выигрывать, чтобы ставить в слепую, а посему он считает и анализирует без конца, но при этом на него бывает "находит" легкомыслие и жажда адреналина, в результате коих он "отмачивает". Так или иначе, но Ларбо весьма алчен, что позволяет ему переступать через слабых, ибо сострадание - это добродетель для дураков. Он горд и независим, отчего не миновал вспыльчивости. Есть в нём место и эгоизму, хотя ради товарищей и близких мужчина в лепёшку расшибётся. Предан, как собаченка, однако, излишне собственник. По-прежнему придерживает принципа - служи всем, люби одну, из-за чего до сих пор не обзавелся той единственной. Хотя здесь не обошлось и без "травм из детства", пережив развод родителей и тиранию мачехи, мужчина во-первых - не очень-то верит в институт брака; во-вторых - считает большинство женщин созданиями глупыми и без меры тщеславными, заявляя, что ещё не встречал умной и не эгоистичной; в-третьих - умудряется оставаться романтиком, верящим в экзальтированную любовь и судьбоносность взгляда.
Биография:
›› Отец Генри, Фердинанд Ларбо, был родом из какого-то захудалого городка в Австрии, откуда благополучно сбежал в конце семидесятых, спасаясь от долгов. Сбежал не абы куда, а в новую имперскую марку, где не мудрствуя лукаво женился на довольно состоятельной еврейке из Сараево. Правда, отделавшись от одних долгов, он тут же повязал себя новыми, начав спускать деньги в азартные игры - горбатого только могила исправит, не правда ли? В молодой семье начались проблемы и именно в этот период и родился Генри Ларбо.
Первенец вдохновил главу семейства на очередной подвиг - побег. На этот раз за океан, в страну возможностей, где столько толков про мечту и свободу, в Америку! Тогда Ларбо младшему было только пять лет, но он навсегда запомнил, какое впечатление на него произвёл Нью-Йорк. Родное Сараево не шло ни в какое сравнение с огромным мегаполисом. Однообразно разнообразные лица бесконечных людей, спешащих куда-то, гудящие автомобили и трамваи, летающие над небоскрёбами дирижабли! Восторг сознания вызывали тамошние пейзажи, жаль только, что мама и дедушка с бабушкой не смогла всего этого увидеть, так бы у них отпали все сомнения в правоте Фердинанда. Что? Я забыл рассказать, что молодая ячейка общества, оказавшаяся слишком уж случайной, не выдержала проверку характером Ларбо старшего? Ну так знайте, перед отъездом отец Генри развёлся с его, Генри, матерью, благо, что он был протестантом.
Как бы там ни было, но первое впечатление оказалось обманчивым. Денег на достойную квартиру не хватило и отцу с сыном пришлось ютиться в каком-то крысятнике...
›› так было до того момента, пока отец не нашёл себе новую жену, хотя к тому времени Генри уже ходил в бесплатную школу, вкушая на себе все прелести ксенофобии. Таких, как он, задирали и гнобили американцы, что выливалось в весьма жестокие гаражные драки между приезжими и местными. Одному Богу известно, чего бы достиг Генри с его мозгами, учись он с самого начала в нормальной школе, но даже из этой он умудрился выкачивать столько знаний, сколько было возможно. Первый спорщик на уроках, заучка и зазнайка, который ещё и за словом в карман не лез, не боясь получить. Так, например, и случилось его знакомство с Витторио, который учился в одной школе с Ларбо, правда, в более старших классах. Генри, зная про славу Лучано, всё равно не без дерзости отказался, хотя был и ниже, и меньше. Кто бы мог подумать, что это нелепое знакомство в конечном итоге приведет к формированию преступной группировки! Хотя пока что оно постепенно перерастало в мальчишескую дружбу.
Начав рано работать, Генри чуть не умер. Будучи южанином, он никак не мог привыкнуть к суровым зимам Нью-Йорка. Коклюш, скарлатина могли стать смертельными с их осложнениями. И, что самое обидное, так это то, что его сводная сестра при первом же чихе направлялась к доктору! Такая социальная несправедливость прямо внутри семьи заставляла Генри вновь и вновь уходить на улицу, порой, прямо посреди ночи. Время он коротал в компании друзей, а если была открыта библиотека в соседнем районе, то там.
Полагаю, нет нужды говорить, что летние каникулы парень проводил всё в том же Нью-Йорке, периодически занимаясь "разбоем" с Вито. Они мнили себя бандитами, строили планы, но на деле большая часть ребят разбежалась, когда чернорубашечники явились за Лучано... тому впаяли два года.
›› Махнув рукой на распавшуюся банду, Генри попробовал получить государственный грант на обучение в колледже, но ему всюду предлагали в вежливой форме подтереться его бумажкой об окончании бесплатной школы. Тогда-то он и начал пытаться заниматься мошенничеством, причем, как это не забавно, для того, чтобы покупать книги, ибо заработка с разномастных подработок с трудом хватало для оплаты съемной комнаты. Да-да, он переехал от семьи, где с годами начал чувствовать себя совсем чужим. Такой одиночка и эмигрант долго бы не продержался на плаву, но Ларбо добывал деньги не только руками, но и мозгами. Считать карты в казино оказалось не так уж сложно, труднее стало туда попасть - хороший пиджак, какие-никакие деньги в кармане. Это всё пришлось достать и, мягко говоря, не совсем легальным путем, ограбив какого-то зеваку из числа "золотой молодёжи" на Гринвич-Виладж. Невзирая на то, что юноша умудрился сойти за своего в среде богатеньких игроков, ему там не понравилось от слова "совсем". Куда комфортнее он себя чувствовал, наблюдая за подпольными игроками в покер в родном районе.
Получив прибавку к своему несолидному бюджету, Ларбо начал думать, как построить свою жизнь. Конечно, он был молод, но уже достаточно умудрён опытом, чтобы понимать, что без чётко поставленных целей не сможет выкарабкаться из того дерьма, в котом ему не посчастливилось родиться. Те гроши, что он зарабатывал, были относительно хорошими деньгами для его района, но Генри дураком не был, чтобы заниматься самообманом и думать, что у него всё отлично. Не стоило и мечтать о том, что этих денег когда-нибудь хватит для достойного образования. А без образования и связей его будущее было абсолютно бесперспективным. Какие тут могут быть пути? Удачный брак, криминал? Слишком нестабильно, слишком туманно... однако ж, Судьба помогла ему определиться.
›› Лучано вышел на него внезапно, но чертовски вовремя, внеся своим появлением ясность. Вектор развития был определён, правда, на этот раз Генри сказал, что теперь нужно работать по серьезному - не делиться с теми, кто сосёт деньги с их улицы, а грызть им глотки, не набирая в отряд безмозглых остолопов. В этом был весь Генри, если он брался за какое-то дело, то уж избирал его всем сердцем и вкладывал всего себя. В конце концов, чем выше ставка, тем больше выигрыш.
Вскоре к ним присоединился бывалый Бенни Кавано и дела пошли в гору - жаль, что не долго они туда шли. В 1912 году, из-за роковой случайности, которую было невозможно просчитать, Лучано сцапали дубиночники с пакетом героина в кармане. Как бы товарищи не пытались его вызволить, поднимая связи в полиции и оплачивая адвокатов, всё было тщетно - им лишь удалось скостить срок до одного года.
Безусловно, потеряв лидера, новоиспеченная банда и не подумала распадаться. Они с Бенни вели дела в Ист-Сайде, не давая всему пойти прахом, терпеливо дожидаясь Вито из тюрьмы. Оттуда он вернулся не один, а с неким Фрэнком Корелли, который, как оказалось, работал на самого Моранте.
Теперь их было четверо. Четверо надёжных людей, объединенных общей целью. Считайте Генри романтиком, но он верил в "Банду Четырёх", вдохновившись на дело ещё сильнее, с появлением Лучано и Корелли. Занимаясь незаконным ремеслом, он чувствовал удесятеренную радость от жизни. К тому же, сама жизнь так-то тоже наладилась - появились деньги, открывшие множество дверей, власть, да что там, мужчина даже женился! Возможно, читатель помнит, что по характеру своему Ларбо не очень-то жалует браки, но... началась нешуточная война, грозившая затянуться на долгие годы. Еврейская кровь взбунтовалась против бесполезных трат на откуп от различных комиссаров, поэтому не стоит услужливости ума, предложившего необычное решение.
›› Навещая умирающего отца, Генри неожиданно натолкнулся на кузину со стороны матери, приехавшую в Нью-Йорк на заработки. Умная и обворожительная бунтарка сразу же привлекла его внимание своим ярым презрением к мужскому роду. С ней было интересно поговорить, а ей было удивительно, что он не спился со времени их последней встречи. Как вы уже, возможно, догадались, Генри ничтоже сумняшеся предложил Вайолетт спонсорство - квартиру и деньги в обмен на штамп в паспорте и роспись, которые сделают их официальными мужем и женой. Правда, пришлось навести справки у парочки священников и юристов, ибо пара, пусть и косвенно, но состояла в близком родстве, являясь двоюродными братом и сестрой. Однако ж, знакомые заверили, что для такого брака им даже не придется ехать в Техас, ибо родство по мачехе не считается кровным. Так, незадолго после смерти отца, Генри обзавёлся фиктивным браком, спасаясь от армии. Вся эта история служит прекрасным примером того, как на него может "нахлынуть" романтичность и легкомыслие, ибо, чтобы он не говорил о меркантильности и расчетливости, глупо будет отрицать, что он не влюблён в Летту.
Ну да и полно с нас дел сердечных.
›› Опуская нюансы событийной жизни гангстера, скажу, что их банду ждал успех. Они подменяли под себя предприятие за предприятием, улицу за улицей, наращивая авторитет и пуская корни в криминальном мире Америки. Война играла им на руку и к восемнадцатому году четвёрка уже имела солидный вес в Нью-Йорке. У них были ресурсы, были люди, были налажены дела - перспективы казались сногсшибающими и Генри с трудом верил, что всё это началось с обыкновенной школьной банды. Все эти годы он работал, не покладая рук, сумев заочно окончить экономическую школу, а через год уже открыл брокерскую контору для отмыва денег. Легальный бизнес для консильере дело обычное, хотя дохода он толком не приносил, зато служил неплохой штаб-квартирой в центре Ист-Сайда. Вскоре начали возвращаться солдатики с фронта и Ларбо не постеснялся заняться ростовщичеством, планируя открыть казино и наложить руку на самую золотую жилу, после наркотиков, ставки. Только вот конкуренты теперь были всё серьезнее и серьезнее. Банде нужен был трамплин и они его получили! Сухой Закон был принят и они выпили за здравие сенатора и президента!
Осталось лишь не сплоховать и взять своё. Но пока они оставались единой четверкой, прошедшей вместе через огонь и воду, Генри не сомневался в успехе. |
пробный пост Расставание с матерью было очень чувственным и тоскливым, даже для такого "угрюмого мальчика", как Луис. Впрочем, мальчиком он оставался лишь в глазах набожной мамы. Отеро младший, не способный на слезы и пустые разговоры со сверстниками, с которыми не хотел идти на контакт, уже давно стал юношей с необычайно проницательными глазами, в коих сквозили в равной степени и тоска, и гордая мысль. И всё же, он был очень молод, и в нем текла горячая кровь южанина, умеющая поднимать из сердца эмоции от простейших порывов, даже красивый пейзаж мог пронзить душу испанца умилительным счастьем, что уж говорить про минуту прощанья с матушкой. Случись это пять лет назад, Луис бы, пожалуй, и не смекнул, что увидит её, мягко говоря, не скоро. Но теперь пятнадцатилетний подросток понимал всё - всё разом с одного слова отца понял и обо всем догадался. А потому и расстройства сдержать не смог, и объятий крепких, ибо представил, что в следующие годы будет видеть маму только по скайпу.
Но разве можно роптать на решения старших?
Разве можно думать только о себе.
За тонированным стеклом пассажирского джипа марки шевроле смеркалось. Однообразно разнообразные пейзажи уже совсем приелись и навевали скуку да сонливость на Луиса, старавшегося не показывать своей усталости. Уже девятый час они ехали по шоссе, сделав ровно две остановки - одну на выезде из какого-то маленького городка, вторую прямо на шоссе - на заправку и звонки. Каждый такая стоянка была не более четверти часа и младший ребенок Висенте начинал думать, что эта поездка никогда не закончится. Приложив кулак ко рту, он бесшумно зевнул и отвернулся от новенькой psp, поставив фильм на паузу и вытащив из уха наушник, дабы шею размять. Глаза его невольно переместились на темновласую макушку, мирно покоившуюся на правом плече. Сестра по-видимому умудрилась уснуть и Луис замучено вздохнул - "теперь и поговорить не с кем". Изловчившись, он аккуратно повернулся к заднему окну - черная машина точь-в-точь такой же марки по-прежнему ехала за ними. Тонированные стекла не позволяли цепкому взгляду поймать физиономии братьев - "небось тоже спят". Парень поджал губы в недовольстве, поворачиваясь назад и чувствуя себя отчего-то оскорбленным, будто теперь ему одному предстояло за всех стойко выдерживать это испытание нудными фонарями, полями да лесами, что мелькали за окном - "так ничего и не изменилось" - заключил юноша, подперший подбородок ладонью руки, облокотившейся на дверь, за которую блестящие глаза смотрели со смирением мученика. Молодое, спокойное лицо отражалось на поверхности стекла и, сфокусировав взгляд на собственных глазах, парень почувствовал, что снова хочет зевнуть, а посему решил не испытывать выносливость на устойчивость перед прозаичностью, отвернувшись и случайно поймав обеспокоенный взгляд охранника Карлоса в зеркале заднего вида. Провидение само подталкивало Луиса к давно мучившему его вопросу:
- Скоро приедем?
Голос подростка был тихим и хриплым, из-за продолжительного молчанья, но в джиппе не шумел двигатель, не играло радио, а сцепление с дорогой было идеальным, так что Карлос услышал и поспешил ответить:
- Еще десять, может, двадцать минут, сеньор.
Слова придали сил, хотя Луис не забывал ни на секунду, что завтра с утра эта поездка продолжится. Отец придумал шибко вихристый маршрут, хотя поедь они напрямик, то уже бы были в Мадриде. Потеревшись щекой о макушку близняшки, парень как ни в чем не бывало нацепил наушник и снял с паузы четырехчасовй фильм "звезный крейсер: галактика".
Честность Карлоса была доказана светящимся островком цивилизации в вечерней темноте. Вывеска придорожного мотеля превратила настроение Луиса в филантропического и он ощутил, что спать еще совсем не хочет, напротив, ему хотелось бегать, есть и пить, а так же в туалет, но уж точно не в кровать.
- Наконец-то, - буркнул младший и толкнул сестру локтем в бок. - Кажись приехали.
На секунду надпись "нет мест" вызвала тревогу в сердце парня, но разум поспешил успокоить уставшего путешественника, услужливо напомнив о том, что в современном мире всё можно забронировать, особенно, когда маршрут расписан по часам. Догадка оказалась верна и машины начали сворачивать на просторную парковку, а Луис засобирался, уложив портативную консоль в темный белый рюкзак с эмблемой "Реал-Мадрида" на заднем кармане - подарочек отца, очень удачно пошутившего, что теперь его дети смогут на матчи лучшего клуба Испании ходить. "Дались они мне" - в очередной раз подумал парень, чуть закатив глаза, когда эмблему увидел. Но мысль так и осталась мыслью, а сам юноша с легким оттенком недовольства в голосе спросил сестру, после того, как по дну рюкзака пошарил:
- Эй, мелкая, куда моя шоколадка делась?
На самом деле в машине был мелким он, уже уступая пару сантиметров роста сестре, которая его еще и на пару минут по возрасту обгоняла, но называть её как-то иначе Луис не собирался, чуть ли не застукав за кражей личного имущества.
Правда, в наклевывшийся допрос вмешался всё тот же Карлос, успевший выйти из машины и для Луисианы дверь открыть. Брат не стал дожидаться, когда сонливое тело сестры покинет автомобиль, выйдя со своей стороны. С нескрываемым удовольствием он вздохнул всею грудью вечерний воздух и тряхнул плечами, на коих уже покоился рюкзак. Через секунду Отеро привлекся весьма громким смехом одного из старших братьев, так же вышедшего из машины, остановившейся по соседству. В спину ему полетел пластиковый стаканчик, а из салона доносилась громкая музыка. "У них там явно веселее было" - парень испытал прилив зависти и брови его столкнулись на переносице, а недовольное лицо собралось повернуться в сторону мотеля, но голос старшего не позволил.
- Ну, молодежь, как вы держитесь? - к ним подошел Себастьян, всегда заражавший молодой улыбкой радости. Большая ладонь легла на голову сестры и потрепала волосы, - ничего-ничего, сейчас отдохнете, - внезапно старший брат отмочил, неожиданно подняв близняшку Луиса за ноги от земли и взвалив на плечо, с хохотом пошел ко входу в регистратуру. - Негоже принцессам носом клевать! Доставлю до номера!
Рамиро - старший из братьев - усмехнулся и негромко крикнул не в меру бодрому родственнику:
- Отпусти малышку, изверг! - тридцатилетний наследник Висенте покачал головой и посмотрел на Луиса, говоря одним выражением лица: "ну и балбес". Подмигнув младшему и приобняв его за плечи, он кивнул в сторону мотеля, - пошли дружок, для нас уже должны быть готовы комнаты.
Луис, внутренне напрягшийся, когда Лус так похитили, переключился на другого старшего, который, по-правде говоря, нравился ему гораздо больше. Всегда рассудительный и сдержанный Рамиро был ему ближе по духу, хотя в его глазах он видел такой же посыл, как в глазах отца: "ты только ребенок". Однако, Луису было уже пятнадцать лет и он терпеть не мог, когда на него смотрели сверху вниз. Вот и сейчас, на ласковое отношение подросток ответил лишь кивком, глянув через плечо на то, как охранники вытаскивают вещи из машин, а затем досадливо посмотрев на удаляющуюся Луисиану.
Через пять минут они уже получили ключи от своих номеров. Братья жили отдельно, в отличии от близнецов, у которых в комнате обнаружилось две кровати. Себастьян нажал на выключатель и столкнулся взглядами с "детьми".
- Ну-у? - улыбнулся он. - Прям королевские апартаменты! Располагайтесь, молодежь, - он положил ключ на тумбочку и пошел к выходу, но не успела дверь закрыться, как жизнерадостное и сильно загорелое лицо вновь показалось в комнате. - Только сильно не засиживайтесь - на горшок и в люльку!
Луис не удержался и фыркнул, но брат уже закрыл дверь. Сбросив рюкзак подле кровати, парень подошел к окну и отодвинул штору, проводив взглядом ровную спину.
- Кретин, - сказано было больше в отместку за уличный произвел, хотя ремарка весьма соответствовала балагурству Себастьяна. Тем не менее, не брат волновал юношу, а голодный желудок. Открыв небольшой холодильник, Луис цокнул языком и не сдержал смешка, увидев одни лишь бутылки пива. - Серьезно? Мда, можем упиться и никуда не поехать, - идея была не из лучших, учитывая то, что доселе близнецы и капли в рот не брали. - Пошли в автоматы с едой поищем?
Вновь два взгляда соединились в один, отчего Луис слабо улыбнулся уголком губ и физиономия его много выиграла. Робкое личико сестры всегда веселило ему душу и пробуждало в нем все те чувства, на которые он был не способен ни к одному другому человеку, вернее, которые он не позволял себе ни к одному другому человеку. Наверное, потому, что сестра для него не была кем-то отдельным, а являлась продолжением себя, хотя до подобных рассуждений Луис не опускался. Не было в его жизни толчка, что смог бы заставить его задуматься над вопросом: "почему". Сейчас он не думал ни над чем возвышенным, посылая щелчок пальцами в воздух и протягивая правую руку в направлении сестры, подгоняя её.
|
